Кому же, как не Барту, постоять за нее! Не позволить дельцам, вроде Деборы Фарроу, отравить бедняге последние годы жизни! Если Урсуле так хочется провести остаток своих дней на ферме, она имеет на это полное право! А его долг и обязанность дать достойный отпор особе, вдруг возомнившей себя чуть ли не радетельницей о всеобщем благе.
Барт не настолько наивен, чтобы верить всему, что Дебора упоминала в их вчерашнем телефонном разговоре, особенно же той сердобольшой чуши, которую несла про будущее города, безработицу и тому подобное… Благородная Деби Фарроу! Ну как же! Можно надеть и такую маску, если держишь в голове далеко идущие планы — например, проложить себе дорогу на какой-нибудь пост в городскую администрацию.
Все в Честере знали: Гудвин Фарроу в свое время баллотировался в мэры с единственной целью — защитить интересы своего бизнеса, а совсем не из гражданских побуждений. Потому-то и проиграл на выборах. Нельзя доверять словам, когда кто-нибудь из Фарроу начинает рассуждать о высоких материях. В них одно лицемерие и подлая ложь…
Благополучно миновав особенно сложную часть пути, Барт въехал наконец в Честер и сбросил скорость, вырулив на широкую центральную улицу. Для полудня пятницы она казалась довольно безлюдной, а из-за отсутствия интенсивного транспортного движения почти необитаемой.
Палмер нахмурился. Половина помещений, где когда-то располагались магазины и шла бойкая торговля, были пусты. В витринах появились таблички «Сдается внаем». Молодые люди с унылыми лицами бесцельно слонялись либо кучковались на углу рядом с кафе, подпирая спинами обшарпанные стены. Все они глядели ему вслед с таким видом, будто осуждали за то, что он сидит за рулем такой шикарной машины, женщины же оборачивались с изумлением, будто на редкую птицу, неведомо зачем залетевшую сюда.
У Барта вдруг шевельнулась непрошеная мысль, что, возможно, Дебора отнюдь не преувеличивала, говоря о серьезных проблемах города, Честер действительно производил убогое впечатление. Однако тут же постарался убедить себя, что если городу и в самом деле необходима реконструкция, то почему не начать с центра, а браться за строительство нового комплекса рядом с фермой Урсулы. Фарроу наверняка не хотели лишних хлопот, а потому не потрудились найти другое место!
Да, но где? — подумал он, терзаясь сомнениями. Во всей округе именно там был единственный достаточно плоский рельеф, пригодный для стройки.
Барт стиснул зубы и, стараясь побыстрее миновать центральную улицу, увеличил скорость. Делать этого явно не стоило, поскольку оставшаяся часть пути к дому заставляла его то и дело чертыхаться: «мерседес» не та машина, которую стоит подвергать риску.
Его и без того мрачное настроение лишь усилилось, когда, сделав последний поворот, он заметил остановившийся перед воротами фермы элегантный белый «сааб» и выходящую из кабины Дебору. Вот дрянь коварная, вскипел Барт, решила явиться пораньше!
Деби едва удалось отпрянуть — машина Палмера тормозила буквально у ее ног. И сразу поняла — Палмер разозлился за то, что она явилась на условленную встречу подозрительно рано, — и почувствовала себя виноватой.
Выключив двигатель и покинув салон, где благодаря кондиционеру царила прохлада, Барт окунулся в удушающую жару летнего дня. Облокотился на капот машины, демонстративно застыл и окинул фигуру Деби пристальным, оценивающим взглядом.
Чувственные женские формы и красота Деби всегда приводили его в восхищение, однако на этот раз клокотавшая внутри ярость была куда сильнее. Барт рассчитывал увидеть ее в строгом костюме, что соответствовало бы занимаемому ей сейчас положению бизнесменши. Но выглядела она словно простая крестьянка — в открытом летнем платье в горошек, с длинными светлыми волосами, заплетенными в косу.
Либо вообще не любит костюмов, либо намеренно оделась подобным образом. Однако нельзя было не признать: безыскусный наряд придавал ее облику некую очаровательную мягкость и обезоруживающую наивность.
Плоские белые сандалии с чуть высовывающимися из ремешков крошечными пальцами. Стройные загорелые икры. Стянутая пояском талия. Бедра не обтянуты, а лишь угадываются под колышущейся на ветерке материей. Вот только высокую и одновременно пышную грудь не утаишь, даже если верх платья свободного покроя.
Он не раз испытывал трепет, вспоминая, как той ночью прикасался к этой груди. Ощущения от тех прикосновений были столь живы, что Барт поспешил отвести глаза и посмотрел Деби в лицо. Ее чуть пухлые, аппетитные губы, слегка подкрашенные розовой помадой, стали последней каплей: он не забыл их сладостного вкуса, их аромата.
Барта охватила злость. Он ненавидел себя за свою уязвимость перед ней. Ненавидел свою слабость!
Дебора же презирала себя за то, что как загипнотизированная стояла перед Бартом, пока он без стеснения оглядывал ее с ног до головы. Но что еще хуже — как реагировало при этом сердце! Оно замирало и было готово вырваться из груди, а кровь горячей волной растекалась по телу.
Боже, рядом с Бартом она беззащитна — вот мысль, которая отчаянно билась в голове. Что произойдет, испуганно подумала она, если он сейчас сделает шаг и обнимет? Все ее существо и противилось, и жаждало этого. Жгучий румянец залил ее щеки, предательски выдавая внутреннее волнение.
— Ну что, попалась? — насмешливо бросил Барт. — Краснеешь?
В ответ на его ехидное замечание она побелела как полотно.
— Не понимаю, о чем ты.
Барт рассмеялся.
— Я восхищен твоим умением выпутываться из щекотливой ситуации. Любой другой на твоем месте сгорал бы от стыда, поскольку твое коварство, как говорится, налицо. Мы договорились встретиться здесь в четыре, ты же приехала на час раньше. Безусловно, в надежде снискать расположение моей бабки, прежде чем я успею переговорить с ней.